Der STAND der DINGE
for instrumental ensemble dedicated to Victor Ekimovsky 1991 35' fl./fl.picc./fl.c-alto, ob./c.ingl, cl./cl.picc./cl.basso, cl./cl.basso, fag./c.fag, corno, tr, trb, tuba, batteria (3 esecutori), harmonium, celesta, piano (direttore), arpa, vn I, vn II, vl, vc, cb, nastro magnetico. Premiere – ENSEMBLE MODERN (Frankfurt am Main, Deutschland), conductor Ingo Metzmacher, director Franz-Josef Heumannskamper. Alten Oper, Frankfurt am Main. 08.11.1991. "Wien Modern 91" 09.11.1991. Konzerthaus, Mozart-Saal Ensemble Modern (Germany) Conductor Ingo Metzmacher, director Franz-Josef Heumannskämper
Der Stand der Dinge
Das Werk entstand im ersten Halbjahr 1991 als Auftragsarbeit der Frankfurt Feste für das Ensemble Modem. Ausgangspunkt und Kern der Komposition ist die Vorstellung von den „Fünf Stücken für Orchester“ op.10 von Anton Webern, derzufolge man sich in einem Labyrinth des musikalischen Materials bewegt. Im Verlauf des Werkes teilt sich das Orchester öfters in selbständige aufeinander bezogene Ensembles: Streich- und Bläserquartette, Blechbläser- und Streichtrio, Duo von Kontrabaß und Baß-Klarinette usw. Ähnlich wie Weberns Musik, die manchmal als klingendes Ereignis, manchmal aber auch nur als optische Erscheinung in Form des Notenbildes im Kopfe des Dirigenten anwesend scheint, bewegt sich dieses Werk von Karajew auf höchst eigenen Schienen. Jeder der verschiedenen Strukturkomplexe erreicht ein neues qualitatives Niveau und zielt auf einen Bedeutungshöhepunkt zu, der aber oftmals nicht mit dem dynamischen Höhepunkt kongruiert. Diese Differenzen bewirken etwas Schwankendes und Instabiles in der musikalischen Form, die geradezu wellenartig durch episodische Einschübe – Deklamation von Prosa Max Frischs, Rezitation von Gedichten Ernst Jandls, durch einen dargestellten Leichenzug von höchster Irrealität und durch manche anderen alogischen Interpolationen aus dem Bereich des absurden Theaters – überformt wird. Die in den Teilen l, III und V vorkommenden Quasi-Zitate stammen aus dem Kinderstück „Aufdringliche Gedanken“ für Klavier von Kara Karajew (1918-1982), dem Vater und Lehrer von Faradsch Karajew. Die Doppeldeutigkeit der Musik wird durch dieses Zitat noch „Frage ohne Antwort“ („Question with out answer“) überhöht und verrätselt.
Der RegisseurFranz-Josef Heumannskämper War als Schauspieler unter anderem am Schauspielhaus Köln engagiert. Wirkte u.a. in Robert Wilsons „the CIVIL warS“ mit, 1983/84 TV-Aufzeichnung WDR. Interpretierte und realisierte im Bereich Neue Musik und Musiktheater Werke u.a. von Cathy Berberian („Stripsody“, 1885 TV-Aufzeichnung WWF), Luciano Berio („SequenzaV“), Nam June Paik, Bernd Alois Zimmermann, „TonDichtung 11 – Nacht“ (1987, ein Zyklus des WDR), Faradsch Karajew („Der Stand der Dinge“, 1991). Brachte zahlreiche Autoren auf die Bühne, deren Texte ursprünglich nicht un bedingt für das Theater gedacht waren. So „Dadazuerich“ (1983) und „MiX. Hommage à Max Ernst“ (1985), ebenso bei „Nietzsche Live in Concert“ (für die Oper der Stadt Köln, 1987), „Das Hohelied“ (nach Salomo, 1988), „Schwimmen nach Kambodscha“ (nach Spalding Gray, 1989, Fernseh-Produktion 1991). Inszenierte 1990 in Frankfurt am Main (Alte Oper) „El Cimarron“ von Hans Werner Henze mit dem „Ensemble Modern“. 1991 in Zusammenarbeit mit dem Goethe-Institut die belgischdeutsch-luxemburgische Co-Produktion „HerzschMerzen“ mit Texten von Kurt Schwitters. Ebenfalls 1991 „Quartett“ von Heiner Müller. Im Herbst wird Franz-Josef Heumannskämper wieder mit dem „Ensemble Modern“ am Hebbel-Theater Berlin und im Odeon Wien arbeiten. Gastspiele und Gastinszenierung u.a. in Avignon (Festival 1990), Berlin (Theatertreffen 1985, Festwochen 1991), Bonn, Brüssel, Düsseldorf, Frankfurt a.M. (Frankfurtfeste 1985, 1990, 1991), Köln, Krakau, Lissabon, London, Luxemburg, Luzern, München, Warschau, Wiesbaden, Wien (Wien Modern 1991). Neues vom Stand der Dinge Uraufführungen russischer konponisten mit dem Ensemble Modern bei den Frankfurt Fest Hanno Ehrle, Frankfurter Allgemeine, 14.September.1991 from Frankfurter Allgemeine Zeitung newspaper, 14.September.1991 Прошло десять лет… (…) Противоположный пример – внешне абсолютно никак не связанное ни с Востоком вообще, ни с Азербайджаном в частности, произведение для инструментального театра ‘Der Stand der Dinge’ (‘Положение вещей’), которое было заказано Фараджу Караеву (…) всемирно известным коллективом – франкфуртским Ensemble Modern. ‘Вашим композиторам не следует подражать тому, что было модно на Западе двадцать лет назад, – изрекал мэтр, наивно полагавший, что мы познакомились с премудростями ‘новой’ музыки только после того, как поднялся ‘железный занавес’ и у нас наступила эпоха ‘перестройки’ – Вам надо найти свой путь, опирающийся на богатства вашей национальной культуры’. До боли знакомая мысль! – хотя и прозвучавшая из совершенно иных уст… А 45-минутный спектакль азербайджанского автора немцы не только исполнили в Германии, на Frankfurt Feste, но и взяли на себя смелость повезти на другой престижный фестиваль – Wien Modern-91. (…) Джахангир Селимханов
‘Музыкальная академия’ №1-2002 'Theatre of Musical Instruments', 31/01/2016, The Meyerhold Theatre Centre, Moscow: Der Stand der Dinge "Theatre of Musical Instruments" 31.01.2016 The Meyerhold Theatre Centreб Moscow, Russia Ensemble 'Studio for New Music', conductor Igor Dronov, production director Alexey Smirnov
VLADIMIR TARNOPOLSKI'S KEYNOTE: И, наконец последняя пьеса, к которой у меня, признаться, особое отношение. Это «Положение вещей» Фараджа Караева. Если вы меня спросите, о чем она, я вам отвечу: обо всем. Фарадж удивительным образом соединил в ней, казалось бы, несочетаемые вещи. Я не буду пересказывать содержание этой пьесы, а только приведу в пример несколько моментов. В этом сочинении есть небольшие цитаты из оркестровых пьес Антона Веберна ор. 10, которые сами по себе являются экстрактом лирико-философской линии европейской культуры: от Гете до ХХ века. А рядом, буквально встык, идет сочинение еще одного австрийца — поэта Эрнста Яндля. Это абсолютно абсурдное, бессмысленное стихотворение «Ottos Mops». Как это можно было соединить в одной пьесе — для меня до сих пор загадка. В этом плане сочинение Караева открывает новое измерение в жанре инструментального театра. Оно напоминает сюрреалистический сон, в котором мы блуждаем и встречаемся с нашими представлениями, мечтами и страхами. Самое замечательное, что мы не можем четко сформулировать, что при этом видим. Мне кажется, это первый признак искусства. Когда в произведении все логически ясно, его удобно разбирать на лекциях со студентами, но не так интересно переживать. «Положение вещей» очень органичное по форме сочинение. Вместе с тем, оно приоткрывает нам двери в особый мир, как это бывает в лучших примерах кинематографа. PRESS REVIEWS: Слова и вещи (…) Гвоздем же вечера стала российская премьера сочинения Фараджа Караева «Положение вещей», написанного в 1991 году для немецкого Ensemble Modern. Это получасовая вещь, что-то вроде пространственной оркестровой проекции Пяти пьес для оркестра op. 10 Антона Веберна, в которой оркестр безостановочно бродит по залу, делится на ансамблевые группы и собирается вновь. Форма дробится, размывается и склеивается, оркестр ненадолго превращается в похоронную процессию, звучат отрывки из прозы Макса Фриша и стихи Эрнста Яндля, а лейтмотивом, пронизывающим этот передвижной театр абсурда, оказывается квазицитата из детской фортепианной пьесы Кара Караева «Неотвязная мысль» — тихое семейное воспоминание автора, которое мерцает внутри авангардного перформанса и делает его неожиданно трогательным и человечным. Положение в чемодан В Центре им. Мейерхольда испытывают на прочность или на гибкость жанр авангардной музыки второй половины ХХ века, название которому дал его композитор Маурисио Кагель — инструментальный театр. Опыты ставятся вместе с консерваторским ансамблем «Студия новой музыки». В последние числа января вышла первая серия проекта «Театр музыкальных инструментов». Для музыкантов «Студии новой музыки» (и участников других трех концертов цикла) это тоже эксперимент: пусть инструментальный театр и предполагает нетрадиционный вид музицирования, когда композитор может прописать сценарий выхода, ухода, жестов и прочих моментов бытия на сцене, в этом проекте присутствует и режиссер. «Задача последнего — превратить артиста в актера, «включить» его в момент выхода на сцену и «выключить» с последней нотой партитуры, обременить его задачей, а может, и сверхзадачей», — говорит молодой выпускник РАТИ режиссер Алексей Смирнов. Да, собственно, и сами партитуры стали объектом междисциплинарного исследования. (…) сочинение Фараджа Караева «Положение вещей», по признанию композитора Владимира Тарнопольского, в интерпретации Алексея Смирнова обрело более удачные формы, чем на мировой премьере (пьеса написана по заказу знаменитого Ensemble Modern в 1991 году). Режиссер услышал в партитуре, довольно сложной, включающей и момент взаимоотношения композитора с историей музыки (в музыкальную ткань включаются отзвуки пяти пьес для оркестра Веберна), с современным миром (тексты современных немецкоязычных прозаиков и поэтов), со своим «я» (цитата из пьесы отца, композитора Кара Караева), отзвук катастрофы ХХ века. Пионер с огромным барабаном, Фрау в костюме, напоминающем нацистский, музыканты с чемоданами — теми самыми, что в 30-е стояли у каждой второй двери? Название пьесы режиссер трактует буквально: похоронная процессия движется к выходу, держа перед собой чемодан-гроб, в который каждый из музыкантов кладет какую-то вещь. Правда, здесь есть и некий драматургический просчет: театральное действие здесь словно приходит к концу, второй смысловой волны уже не возникает, в то время как пьеса еще продолжается, и контрастная, игривая, даже дерзкая музыкальная материя кажется чужеродной после театрального финала. В постановке был и еще один оммаж — Пьеру Булезу, чья фотография стояла на крышке чемодана… Баку – Москва: театральные премьеры в ЦИМ (…) Пьеса Фараджа Караева «Der Stand der Dinge» («Положение вещей») для инструментального ансамбля и магнитной ленты была написана в 1991 году и тогда же впервые прозвучала в исполнении немецкого EnsembleModernна знаменитой сцене франкфуртского Mozart Saal в рамках Международного фестиваля «Schönheit – eine Utopie?». Композиция решена в жанре инструментального театра, представляющего собой одну из разновидностей музыкального акционизма, уникальный синтетический феномен, возникший в русле поисков послевоенного европейского авангарда. Сформировавшийся в результате интеграции музыкального, визуального и вербального рядов, инструментальный театр напрямую связан с театрализацией исполнительского процесса: музыканты перевоплощаются в актеров, использующих соответствующую атрибутику спектакля — костюмы и декорации, выстраивающих мизансцены, которые нередко складываются в условный сюжет, как правило, абсурдистского толка. Метакатегорией, сверхобразом пятичастной композиции «Der Stand der Dinge» является сама Музыка – актер и режиссер звукового действа, детерминирующий его внешнюю и внутреннюю форму. Емкость названия, заключающего в себе потенциальную возможность «крупных» и «мелких» планов, поэзию абстракции и обыденную прозу повседневности, в версии будущего выпускника ГИТИСа, режиссера музыкального театра Алексея Смирнова и солистов ансамбля Студия новой музыки Московской консерватории под управлением дирижера Игоря Дронова раскрылась игрой определенности и относительности, вереницей незавершенных «историй», разыгрываемых симультанно, в едином пространстве сцены. Балансирующий между порядком и хаосом, мир образов караевской пьесы так необычен, умонепостигаем и парадоксален, что единственным спасением для ratio становится исключение всякого сопереживания действию, довольствование ролью стороннего наблюдателя, внимательное вслушивание/всматривание в происходящее без его оценки или каталогизации. Ничему не удивляться, не искать оснований и причин — эта поведенческая установка становится правилом и для самих участников сценического non stop, вовлеченных в quasi-сумбурный процесс случайных взаимных конфигураций, будь то свободное перемещение по сцене (гобоистка, перкуссионист, кларнетист и другие исполнители), увлечение звуковой перебранкой (бас-кларнеты) или перевоплощение в дирижера с имитацией соответствующей жестикуляции (скрипач). В звуковой и сценической конструкции «Der Stand der Dinge» вещи никогда не возвращаются в свой status quo ante — они неуловимо смещаются, соскальзывают в новые ситуации, заполняют пустоты и пристраиваются друг к другу, образуя целостность, чреватую новым распадом. Принципиально нестабильный космос населен странными звуковыми фантомами, легко мимикрирующими, меняющими очертания и характеристики в зависимости от перемены местоположения, искривления пространства, смещения звуковых плоскостей. Игровая логика царит в этом хаосе смыслов и звуков, тембров и структур. Ничто не предсказуемо и все не случайно — вот ключ к эстетике караевского «Положения вещей», в котором абсурд выступает не следствием, но первопричиной всех отношений и ситуаций. Пространство пьесы двоится: с позиции зрителя — являясь воплощением случайного собрания музыкальных объектов, с позиции творца — олицетворяя определенную систему правил, согласно которой объекты всякий раз выстраивают ту или иную «ментальную» конструкцию. Музыка мыслится единственным основанием этого странного мироустройства, территорией которого оказывается не только сцена и зрительный зал, но и то, что лежит за их пределами. Ведь именно из пространства по-ту-сторону-театра появляются отдельные группы инструменталистов в начале произведения, туда же уходит траурная процессия (в постановке Смирнова — символические похороны… Булеза), а в последних тактах партитуры, вслед за увозимой в инвалидной коляске и не прекращающей игру гобоисткой — и вся исполнительская команда. «Опрокинутая логика» спектакля вырастает из многоуровневого интертекста партитуры Фараджа Караева, включающей ассоциативный музыкальный слой — цитату из детской фортепианной пьесы Кара Караева «Неотвязная мысль», Пять оркестровых пьес ор.10 Антона Веберна, аллюзии на стилистику бас-кларнетовой пьесы Виктора Екимовского, а также чтение текста из романа Макса Фриша «Назову себя Гантенбайн» и изобретательную транскрипцию поэтического текста Эрнста Яндля «оttos mops». Впрочем, вне анализа нотного материала эти ассоциации недоступны даже искушенному слушателю, ибо композитор-мистификатор максимально абстрагирует потенциально узнаваемые тексты: например, веберновская музыка наполовину реальна, наполовину виртуальна, цитата из Виктора Екимовского обнаруживает себя лишь в области графической нотации, текстовые фрагменты Фриша, наслаиваясь, одновременно произносятся участниками струнного квартета, а верлибр Яндля разъят на слоги-атомы, организованные серией числовых отно шений — ритмических структур. Времена не бывают простыми. И сегодня, как никогда, искусство нуждается в помощи, оказываемой со стороны власть имущих и предержащих — не только меценатов, но и государственных структур. Проект, осуществленный на сцене мейерхольдовского Центра и вызвавший восторженную реакцию московской публики, не состоялся бы без поддержки Министерства культуры и туризма Азербайджанской Республики — непременного участника и спонсора значимых культурных событий в области современного искусства. В панораме культурной жизни обеих столиц творческая деятельность и творческое наследие героев этой статьи востребованы: музыка Олега Фельзера вновь прозвучит в рамках сочинского Фестиваля искусств Юрия Башмета, Рауф Мамедов продолжит работу над авторскими проектами фильмов и выставок, Гюльшан Аннагиева вернется к концертированию и преподаванию, а Фарида Мамедова примет участие в новых антрепризах Фараджа Караева, запланированных для показа в Баку. Москвичи же будут ждать новой встречи с искусством представителей авангарда азербайджанской культуры, этой общности удивительных и талантливых людей — бакинцев. От экспрессионизма до абсурда Мультимедийный проект «Театр музыкальных инструментов» стартовал в Центре им. Вс. Мейерхольда 30–31 января под патронатом Министерства культуры и туризма Азербайджанской Республики (…) Что касается заглавного произведения вечера — «Положения вещей» Фараджа Караева для большого ансамбля, то о нем высказался сам автор в лучших традициях музыковедческого анализа: «Это сочинение представляет собой некую проекцию Пяти пьес для оркестра, op.10, Антона Веберна, эфемерно возникающих в лабиринтах оркестровой фактуры и составляющих стержень композиции. Для меня было честью прикоснуться к его музыке. В процессе исполнения оркестр неоднократно делится на несколько самостоятельных ансамблей — струнный и духовой квартеты, трио медных, дуэт контрабаса и бас-кларнета и т.д. Авторский текст развивается по своим собственным законам параллельно музыке Веберна, порой звучащей, порой лишь незримо присутствующей в воображении дирижера. Комплекс взаимопроникающих структур на каждом новом витке развития достигает качественно иного уровня и приводит к смысловой кульминации, нередко не совпадающей с кульминацией динамической. Подобный горизонтальный сдвиг порождает некую зыбкость и неустойчивость формы, размываемой к тому же такими эпизодами, как декламация прозы Макса Фриша, чтение стихов Эрнста Яндля, шествие ирреальной похоронной процессии и тому подобными алогичными интерполяциями в духе театра абсурда. Возникающая в первой, третьей и в сжатом гармоническом комплексе в пятой частях сочинения квазицитата из детской фортепианной пьесы Кара Караева «Неотвязная мысль» добавляет ко всей двусмысленности этого сочинения еще один unanswered question, разгадку которого может дать лишь музыка». Еще стоит добавить, что начало «Положения вещей» воспринимается как инверсия «Прощальной симфонии» Йозефа Гайдна (кстати, общепризнанного прообраза инструментального театра): музыканты постепенно выходят на сцену уже в процессе исполнения и демонстративно выставляют шляпу для милостыни (куда появляющийся последним из-за кулис дирижер Игорь Дронов бросает деньги). Ассоциация с Гайдном становится очевидной в конце, когда исполнители так же постепенно покидают сцену. Бытовые ситуации получают здесь абсурдное выражение (к примеру, похороны тромбона), так же, как невозможно логически объяснить, скажем, соединение встык изысканной геометрии Веберна и абсурдистского стихотворения Яндля. Драматургия вообще подчеркнуто сюрреалистична. «Положение вещей» —одно из эталонных произведений композитора, и именно поэтому его отлично характеризуют слова музыковеда Рауфа Фархадова, сказанные по отношению ко всему его творчеству в целом: «Для Фараджа Караева важна сама музыка, а не ее технология и стилистика. Он легко работает с любым муззнаком, стилем, технологией и образом, не испытывая композиторского комплекса даже тогда, когда оказывается вдруг не на своей, чужой музыкальной территории. Впечатление от его музыки весьма противоречивое. Можно представить, что в музыке ФК концепции, образы, мысли и чувства напрочь иллюзорны, так как не содержат никаких нагрузок, выражений, планов, значений и констанций. А можно услышать в его сочинениях такое количество неоднозначностей, параллелей, смыслов и контекстов, что кажется, будто речь идет не об одном, а о нескольких авторах одновременно». (…) Премьеры Историй любви (…) Еще одна уникальная премьера состоялась в Центре им. Мейерхольда. Здесь москвичи оценили проект Фараджа Караева Положение вещей — спектакль, в котором инструменты становятся персонажами, а оркестранты — действующими лицами. Музыканты здесь превращаются в актеров, которые ходят, декламируют тексты, манипулируют инструментами. Художественный руководитель Студии новой музыки Владимир Тарнопольский посетовал, что сегодня большинство художников потеряли ощущение своего материала. «Творцам стало не так важно, над чем они работают, лишь бы выразить идею, — сказал он. — Но искусство — это не политика, здесь необходимо доносить идею сквозь призму своего материала. Именно этой чертой выделяется Фарадж Караев. У него есть чувствительность к музыке и к музыкальному материалу, совершенно изумительное ощущение природы звука, его красоты, фактуры — и такое же замечательное ощущение театра». При этом маэстро замечает, что Фарадж Караев человек необычайно скромный: за четверть века существования Положения вещей его несколько раз исполняли за границей и никогда — в России. (…) Азербайджанские спектакли удивили российских зрителей (…) Еще один уникальный спектакль - «Положение вещей» Фараджа Караева. Театр музыкальных инструментов - явление мало знакомое российскому зрителю, эту музыку нельзя услышать, не увидев. Здесь наряду с нотами прописаны движения людей и предметов, инструменты и исполнители становятся действующими персонажами. За 25 лет своего существования спектакль показывался в России впервые. Перед премьерой Фарадж Караев признался журналисту Центра РАД, что он не волнуется насчет реакции публики. «Я свою работу сделал, и все волнения уже позади. Как будет, так будет, это судьба». Зрители следили за действием на сцене с неподдельным интересом и встретили российскую премьеру шквалом аплодисментов. «У Фараджа Караева совершенно изумительное ощущение природы звука, его красоты, фактуры — и такое же замечательное ощущение театра», — считает художественный руководитель центра современной музыки и ансамбля «Студия новой музыки» Владимир Тарнопольский. Он признается, что хотел бы отвезти нынешнюю постановку в Баку, ведь в Азербайджане, как и в России, очень образованный и любопытный зритель, в чем маэстро убедился на личном опыте. (…) Правда.ру, 01.02.2016. ОРИГИНАЛ МАТЕРИАЛА Современное искусство Азербайджана покорило российских зрителей. Vesti.az, 01.02.2016 Незабываемый подарок Азербайджана России – ФОТО. Day.Az, Trend.Az, 01.02.2016 Россия-Азербайджан: главное искренность — и все получится. Центр РАД, 02.02.2016 Театральные игры «Студии новой музыки» (…) Режиссер А.Смирнов: В работе с исполнителями очень помогло то, что все их движения, особенно в «Dressur», я нанизывал на какую-то логичную и понятную для них историю. (…)Но в «Положении вещей» музыка совсем другая — там нет точных указаний для режиссера. Мы вместе с художником придумали мир, в котором существуют герои. Корр: В «Положении вещей» выделяется английский рожок. Ты шел от партитуры, и таким образом возник персонаж, который выделяется среди других музыкантов? — Нас учат, что анализ партитуры — это самое главное. Мне показалось, что функция английского рожка в этой пьесе иная, чем всех остальных инструментов. Исходя из этого, я придумал ей роль (солистка — Анастасия Табанкова), она стала для меня центральным персонажем. Хотя я не уверен, что Фарадж Караевич так задумал. — А ты обращался к нему с вопросами? — Да, я несколько раз с ним встречался, спрашивал, что именно он написал. Мне не до конца были понятны в партитуре несколько моментов, потому что их можно было очень вольно трактовать. Я спрашивал, что именно он имел в виду, но он почти всегда говорил: «Делайте, как считаете нужным». Материал подготовила Елизавета Гершунская
Газета Московской консерватории «Российский музыкант», № 3(1332), март 2016 Полный текст статьи… О вечном и вещном. Наталия Сурнина, Музыкальная жизнь, №2–2016 (фрагмент) демонстрация фильма-спектакля на заседании АСМ 27.04.2016, московский союз композиторов > мнение присутствующих, изложенное в письменной форме |
||
|