 |
||
|
II. III. IV.
Ещё одно открытие Фараджа Караева. Ещё одно понимание того, что талант всегда способен вещи простые и давно знакомые преподать самым неординарным и парадоксальным образом. Не устаю поражаться умению Фараджа быть всегда оригинальным и всегда увлекающим в свою композиционную ауру.
Александр Вустин:
Фарадж — один из самых любимых моих композиторов. Порой кажется, что наши музыкальные мироощущения, при всей их разности, ясны и прозрачны. И вот сегодня я вновь ощутил, что могут меняться времена, эпохи, композиционные приёмы и выражения. Одно лишь остаётся неизменным: быть самим собой и хранить верность музыке. На мой взгляд, это и есть смысл музыкального Приношения Фараджа.
Игорь Кефалиди:
И снова понимание того, что музыка — игра светотени, что музыка — тончайшие грани и переливы оркестровых тембров и оттенков, что музыка — явление, где звук всегда больше, объемнее и многограннее того, что видишь и осязаешь. Потому что снова Фарадж Караев!
Сергей Павленко:
Предельно кратко — ничего, кроме сопричастия к искусству подлинному и искреннему. Кажется, сложнее преподнести что-то более музыкальное Шнитке и Денисову, чем преподнёс им Фарадж.
Высказывания музыковедов:
Григорьева Галина Владимировна
(доктор искусствоведения, профессор МГК им. П.И. Чайковского):
Это музыка, исполненная тембрового почитания. Исключая малейший намёк на цитатность, она удивительным образом создаёт атмосферу посвящения. Вместе с тем, и вне контекста концерта in memoriam самоценность караевского Vingt ans неоспорима ― это опус Мастера, в совершенстве владеющего своим Ремеслом.
…впечатление об опусе Фараджа греет до сих пор. По-моему, это главное событие «Осени».
Сниткова Ирина Ивановна
(кандидат искусствоведения, доцент РАМ им. Гнесиных):
«Ностальгия» — одно из самых «трудных» и трагических сочинений Фараджа Караева. Мне кажется, оно весомее по смыслу, чем собственно ностальгия. В нём нет той ускользающей и печальной (до слёз!) красоты, как в «Моцарте на Карловом мосту»; в нём, скорее, тяжесть вещества жизни, как это мог бы назвать Платонов, и труд по его медленному, миллиметр за миллиметром, преодолению. Это мучение одной мыслью и в конце всё тот же «вопрос, оставшийся без ответа» с караевскими фирменными росчерками. Внутренний сюжет этого сочинения — спровоцированное жанром Inmemoriam трагическое ощущение итога жизни двух (и не только двух!) великих мэтров. Это медитация на неизживаемую тему: органическое «несовпадение» Мастера с действительностью и его «крест».
Думаю, для музыки Фараджа Караева это самая важная тема.
Подробнее — см.: ульви мехти «премьера фараджа караева „vingt ans après — nostalgie”»
…Это еще одно музыкальное приношение — на сей раз Эдисону Денисову и Альфреду Шнитке, однако в совершенно ином ключе, без участия стиля двух мэтров, зато с участием их музыкальных монограмм. С одной стороны, замедленный пуантилизм — продленные звуковые точки, затем образующие объемную сонорную ткань тончайших тембровых красок, монтажная, эпизодическая драматургия, с другой — эмоциональная сила высказывания. По признанию Фараджа Караева, именно Шнитке и Денисов «вытолкнули» его на более или менее заметную орбиту. |
||
 |
||
|
